Посмотри в глаза чудовищ (джен)

— Доброе утро, — услышал Гарри за спиною голос Лестрейнджа и едва ли не подпрыгнул от удивления. Он-то что тут делает в такую рань? — Гарри, идёмте со мной — возьмёте дело сами. Извините, что вас потревожили, — любезно обратился он к состроившей крайне недовольную мину архивариусу, которая, судя по её лицу, с удовольствием бы их не пропустила, но это было не в её власти: старшие авроры имели право самостоятельно входить в архив и, при необходимости, могли взять с собой и младших коллег.

— Доброе утро, — сказал Гарри, когда они с Лестрейнджем свернули из главного коридора в один из боковых. — Вы сегодня рано.

— Как и вы, — невозмутимо согласился тот. — Вам какой год нужен?

— Восемьдесят девятый. Одна тысяча девятьсот.

— Вам туда, — Лестрейндж махнул рукой вперёд и, обернувшись, усмехнулся и добавил: — Я вас провожу. Чем-то вы очень не угодили миссис Карасу.

— Я клянусь, — Гарри даже прижал руки к сердцу. — Я просто попросил принести дело. Срочно.

— Никому, пожалуй, не понравится, если его в шесть часов разбудят, — кажется, согласился с ним Лестрейндж. — А что за срочность? Когда вы успели?

— Вчера вечером, — вздохнул Гарри.

— Один? — в голосе Лестрейнджа ясно слышалась ирония.

— Нет, с Гор, — покаянно проговорил Гарри, и они оба рассмеялись.

— Ну, кому-нибудь должно было не повезти, — философски заметил Лестрейндж. — Что за дело? Или я зря спрашиваю?

— Нет, наверное, — ответил Гарри. Обычно они не делали секрета перед коллегами из тех дел, что вели — и вряд ли на этот раз Гор будет против. Он обернулся — скорее, рефлекторно — и увидел в конце коридора идущую за ними архивариуса. — Я вам расскажу потом, — ответил он, и Лестрейндж тоже обернулся.

— Разумеется, — согласился он, и на его лице промелькнуло озадаченное выражение.

Они дошли, наконец, до коридора с отметкой 1980-1989 и свернули. И Гарри снова задался вопросом, кому и как когда-то при создании архива пришла в голову идея располагать коридоры в таком странном порядке: сначала нулевые годы всех веков, начиная с одиннадцатого века, затем — десятые, двадцатые и далее. Таким образом, коридор с делами за тысяча девятьсот восемьдесят девятый год располагался очень далеко от входа — спасибо, что не дальше всех.

Коридор, в который они свернули, предсказуемо имел десять ответвлений — на чём упорядоченность данного архива и заканчивалась, и начинался хаос.

Потому что внутри каждого года дела располагались не в хронологическом порядке, а в алфавитном.

Вернее, не совсем так.

Сами ящики и впрямь располагались в алфавитном порядке в соответствии с фамилиями обвиняемых (таким образом, если в деле обвиняемых было несколько, оно могло находиться или в ящике на букву с фамилией того обвиняемого, что шла раньше всех по алфавиту, или в ящике на букву фамилии главного обвиняемого — и Гарри пока не понял, по какому принципу принимается решение), однако, к счастью, существовала картотека и по датам. Туда-то Гарри и полез — тем более что они с Гор вчера ведь так и не выяснили девичью фамилию Стамп.

Дело он нашёл легко: в картотеке на четвёртое сентября карточка с пометкой «Хогвартс-экспресс» была только одна. Папка оказалась совсем тонкой — да и откуда там было взяться толщине? Лестрейндж деликатно ждал Гарри у каталога, и Гарри сразу открыл папку, пролистал — ну так и есть, бумаг немного. Заявление и протокол осмотра купе, опрос Пател — так звали тогда Стамп — Мюррей и остальных детей в купе… ещё протокол…

Лестрейндж кашлянул, и Гарри, смутившись, виновато закрыл папку и почти бегом вернулся.

— Извините, — виновато проговорил он.

— Ничего. Проводите меня — я не знаю, чем вы так насолили Карасу, но она вас может одного с делом не выпустить. Замучает формальностями.

Гарри с Лестрейнджем вернулись в главный коридор, дошли до ответвления «1990-99», и потом повернули в ответвление с табличкой «1997». Лестрейндж пошёл вдоль рядов шкафов, не останавливаясь, открыл ящик, забрал несколько толстых папок — и пошёл назад, левитируя их перед собой.

Архивариус ждала их за стойкой, и весь вид её выражал крайнее неудовольствие. Пока Лестрейндж заполнял журнал, она молчала, однако стоило ему передать его Гарри, архивариус не удержалась:

— Что за срочность выдавать младшему стажёру дело в шесть утра?

— Уже шесть тридцать восемь, — невозмутимо поправил её Лестрейндж. — Если у вас есть вопросы или возражения, направьте запрос на имя Гавейна Робардса.

Она проворчала что-то — что ещё она могла сделать?

До аврората Гарри и Лестрейндж дошли вместе, однако тот вместе с папками свернул в отдел контрабанды. Чем заинтриговал Гарри ещё больше — и тот только надеялся, что узнает детали позже. А сейчас ему самому было, чем заняться — не зря же он, в самом деле, пришёл сегодня так рано!

Папка, которую он с таким неожиданным трудом добыл, была совсем тощей. Первым в ней лежал протокол с описанием собственно произошедшего. Итак, в купе было шесть подростков, среди них — Кордула Пател (будущая Стамп) и Патриция Мюррей. С ними ехали их одноклассники, две девушки и два парня, однако толку от них было немного: никто из них толком ничего увидеть и понять не успел. Пател сидела, разувшись и забравшись с ногами на сиденье, потом — по словам свидетелей — они с Мюррей, как всегда, начали пререкаться, потом вроде перестали, а затем Пател решила сходить за сладостями, спустила ноги, сунула их в туфли — и завизжала. Мюррей съехидничала что-то про то, что ноги у неё так воняют, что даже кот перепутал её туфли с лотком… а потом всё случилось: Пател схватила сидящего напротив неё кота Мюррей и просто вышвырнула его в открытое по случаю жары окно.

Кажется, в первый момент никто даже не понял, что произошло — а потом все начали кричать, Мюррей вцепилась в Пател и чуть не придушила её прямо там, их разняли, побежали за дежурным… и в конце концов кто-то вызвал сопровождающего поезд аврора.

Расследовать там было особо нечего, так что в деле было ещё заявление пострадавшей, написанное крупным округлым почерком, отчёт аврора о найденном им спустя три дня теле погибшего животного и квитанция об уплаченном родителями Пател штрафе в размере пятидесяти галлеонов и отчёт о наложенных на неё школьных санкциях в виде запрете посещения Хогсмида в течении всего учебного года и еженедельных отработок по субботам.

Всё.

Гарри два раза перечитал эти бумаги. Казалось бы, дело было исчерпано: преступление подтверждено, виновница наказана. Аврор даже потратил целых три дня на то, чтобы найти зверя… а кстати!

Гарри, наконец, обратил внимание на фамилию аврора — Карасу. Джеймс Карасу. Вот теперь он понимал причину странного поведения архивариуса. Интересно, кто она ему? Мать? Жена? Тётка? Неужели она знает все дела, в которых он принимал участие? Аврора с такой фамилией в аврорате не было — значит, он уже уволился или ушёл на пенсию. Или погиб. Надо бы поговорить с ним, если это возможно… хотя зачем, собственно? Что он скажет полезного? Дело было простым и ясным, и всё, что Гарри прочёл в нём, они с Гор и так вчера выяснили.

Гарри посмотрел на часы. Без четверти восемь. Секретарь Робардса уже, наверное, пришёл, решил он — и отправился туда, надеясь, что самого главного аврора ещё нет.

Ему повезло: в приёмной секретарь как раз заваривал себе свой утренний кофе.

— Ты успел, — сказал он, едва завидев Гарри.

— Я что, последний? — спросил он, и секретарь кивнул.

График дежурств прозрачно намекал на то, что сложившаяся ситуация может затянуться до осени: он был составлен на весь август. Гарри не изучал график слишком пристально, но, вроде бы, на каждого выпадало по три дежурства — его собственные стояли, разумеется, по воскресеньям. Кто бы сомневался… хотя нет — два воскресенья и суббота. Ну зато хоть все во второй половине месяца. Один раз в паре с Флэк, второй раз с Блейном и последний — с Сэвиджем. А вот Причарда, по-видимому, сочли недостаточно подготовленным и в график не включили, и Гарри был уверен, что тот страшно оскорбился.

— Ты чего так рано? — спросил его пришедший в половине девятого Сэвидж, заставший Гарри за перечитыванием скудных материалов дела по третьему кругу. — Спешишь добить свою свинью?

— Нет, — показно вздохнул Гарри. — У нас дело с Гор.

— Когда вы успели? — вскинул брови Сэвидж.

— Вчера вечером, — вежливо ответил Гарри. — Когда вы ушли.

— Я с тобой один в отделе не останусь, — заявил Сэвидж. — Никогда. Что за дело, доложи.

Он доложил — и спросил в конце:

— Дело вёл Джеймс Карасу. Вы его застали? Я, правда, не уверен, что с ним есть смысл разговаривать, но…

— А, — скривился Сэвидж. — Да, застал — он у мошенников работал. Ушёл после войны — и слава Мерлину. Так себе аврор был… нет, я не знаю, где он, — ответил он на незаданный вопрос. — Но адрес старый есть — не думаю, чтобы он переехал.

— Его в чём-то обвиняли?

— Н-ну, — протянул Сэвидж. — Я скажу так: до этого просто не дошло. Он сам ушёл — а обвинять… не до него было. Но ты про него лучше спроси у Дольфа — меня-то здесь не было в войну.

— Я видел его в архиве утром, — признался Гарри. — У него дело в Флэк?

— Да выцепили они, вроде, ещё партию тех зачарованных зеркал, — ответил Сэвидж. — Может, выйдут на кого… посмотрим. Тебе срочно?

— Разве что адрес, — возразил Гарри — и тут сообразил. — Каких зеркал? Тех, из-за которых Миллисент…

— Или таких же, — кивнул Сэвидж. — Дольф потом расскажет. Адрес… адрес, — он задумался и хмыкнул: — Нет, всё-таки тебе к нему. Сходи — если Дольф на месте, он, наверное, помнит. А нет — это к Гавейну, у него все адреса, и бывшие, и нынешние, ну, или к транспортникам. Хотя я смысла, честно говоря, не вижу. Но сходи, почему нет. Бедняга Фил, — негромко добавил он.

— Филипп Мюррей?

— Да. Боюсь, у него будут серьёзные проблемы с этим ручным келпи — хотя если у него есть лицензия, может быть, и обойдётся. Хотя вряд ли.

— Думаете, его уволят?

— Разумеется, — с некоторым удивлением ответил Сэвидж. — Хотя, — задумчиво протянул он, — у его семьи большие связи… и деньги. Если есть лицензия, может быть, и обойдётся… хотя вряд ли, — повторил он.