Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Гарри тоже поднялся. Они попрощались — Эйвери, жуя, им ответил, и снова сосредоточенно уставился прямо перед собой — и вышли на улицу. За то время, что они провели в доме, жара стала ещё сильнее, и Лестрейндж, оттянув воротник, признался:

— Не люблю такую жару. Я всё же северянин. Идёмте — можно аппарировать и отсюда, но здесь это считается невежливым. Мы с вами не спешим — пройдёмся до ворот.

— Странно, что здесь всё такое зелёное, — заметил Гарри, вытирая уже выступивший на верхней губе пот.

— Вода близко, — ответил Лестрейндж. — У лозы корни длинные. Поливают, опять же… получается чудесное вино. Здесь недалеко и Бароло, и Барбареско — хотите, зайдём? Да и Асти недалеко.

— Зайдём? — улыбнулся Гарри. Названия эти ему не говорили абсолютно ни о чём, но он был совсем не против немного попутешествовать. Пусть даже по такой жаре.

— Аппарируем, — послушно уточнил Лестрейндж. — Это тоже Пьемонт — формально мы даже не выйдем за границу территории нашей с вами командировки. Я знаю пару отличных небольших виноделен — такое вино вы в Британии не купите. И я бы советовал вам принести домой здешний ореховый пирог.

— А давайте, — Гарри широко заулыбался. Это маленькое приключение было совершенно неожиданным, и от этого ещё более интересным. — Только у меня с собой одна мелочь — я могу…

— Разумеется, — отмахнулся Лестрейндж, не дослушав.

Они как раз дошли до ворот, однако выйти из них не успели, услышав крик Эйвери:

— Подождите!

Лестрейндж с Гарри обернулись и увидели бегущего к ним Эйвери, размахивающего руками.

— Не беги! — крикнул в ответ Лестрейндж. — Мы ждём.

Двигаться так быстро заметно с последней их с Гарри встречи располневшему Эйвери было непросто, но он не остановился, и до последнего момента бежал — и когда добрался до авроров, заметно запыхался.

— Я вспомнил! — тяжело дыша, сказал он. — Магазинчик в Эдинбурге! Есть… там есть такой маленький магазинчик — там можно иногда найти редкие книги и рукописи. Там два владельца, и вот один из них… — выпалил он на одном дыхании. — Уф. Один из них говорит очень похоже, только голос у него выше. И он не похож. Он лысый.

— Оборотное? — задумчиво произнёс Лестрейндж и досадливо скривился. — Я не могу тебя прямо сейчас взять с собой и попросить показать магазин и владельца. Жди нас — я добуду разрешение и вернусь.

— Только можно мне тоже… ну… оборотное зелье? — попросил Эйвери, и Лестрейндж очень удивлённо спросил:

— Зачем? Не говори мне, что ты его боишься.

— Нет, — помотал головой Эйвери. — Просто… ну, понимаешь, — он обтёр пот с раскрасневшегося лица. — Это же сразу станет известно, если это он, и вы его арестуете.

— Это и так станет известно, если это он, — возразил Лестрейндж. — На суде.

— Это совсем другое, — возразил Эйвери. — Не то же самое, что я привёл к ним магазин авроров. Вспомнил и вспомнил… мне же больше никогда никто ничего не продаст, понимаешь? И не купит.

— Хм, — на лице Лестрейнджа появилось выражение недоверчивого недоумения и иронии. — Ты мне сейчас предложил прикрыть тебя перед букинистами? Я верно понял? Перед букинистами, торгующими отнюдь не школьными учебниками?

Эйвери смешался, густо покраснел и опустил глаза.

Гарри смотрел на Лестрейнджа, на Эйвери, и буквально кожей ощущал, что что-то упустил, что-то совсем простое.

— Маркус, — со вздохом произнёс Лестрейндж. — Я пошутил. Наверное, мне даже следует извиниться. Тебе не нужно никуда идти, разумеется — просто покажи мне этого человека. В Омуте. И лавку заодно покажи. И путь к ней покажи тоже.

— И всё? — недоверчиво переспросил Эйвери.

— Я не потащу тебя в Британию только ради того, чтобы ты показал мне магазин и его владельца, — вздохнул Лестрейндж. — Это просто не стоит того количества бумаг, что мне придётся заполнить. Идём в дом — покажешь. Да?

— Конечно! — просиял Эйвери. — В самом деле, так просто… извини. Я не сообразил.

— Скорее, ты извини мне эту шутку, — возразил Лестрейндж.

А Гарри подумал, что ему самому ведь тоже не пришло в голову просто посмотреть это в Омуте. И решение отвезти Эйвери в Эдинбург показалось ему вполне логичным.

Они вернулись в дом — со стола ещё не убрали, и Эйвери первым делом налил себе стакан воды и залпом выпил. Гарри последовал его примеру — вода была восхитительно холодной и вкусной, и он с удовольствием почувствовал, как она течёт по его горлу и пищеводу, охлаждая его изнутри.

Лестрейндж снова поставил Омут на стол и убрал покрывавшую его ткань. Эйвери достал палочку и, придвинув Омут к себе, начал сосредоточенно вытягивать из своего виска серебристую нить воспоминания.

— Покажи, — попросил Лестрейндж, когда он закончил. Эйвери опустил воспоминание в Омут, и Лестрейндж не стал поднимать картинку, а просто опустил в него голову.

Эту процедуру они проделали несколько раз, а затем Лестрейндж показал продавца и Гарри, попросив Эйвери отправить в Омут первое воспоминание. Затем Эйвери принёс несколько флаконов и аккуратно сложил в них свои воспоминания.

— Это всё, кажется… там несложно — только вы лучше в форме не ходите, — предупредил он. — Там может оказаться закрыто.

— Да уж наверняка окажется, — согласился Лестрейндж. — Ничего, мы что-нибудь придумаем. Спасибо.

— Скажи, — Эйвери то ли занервничал вдруг, то ли смутился, — а вы обыскивали дом Джервиса?

— Разумеется, — Лестрейндж вопросительно на него посмотрел. — Почему ты спрашиваешь?

— Вы нашли его дочь? — тихо спросил Эйвери.

— У него нет дочери, — медленно проговорил Лестрейндж, нахмурившись. — У него два сына. Ты с кем-то путаешь.

— Есть, — ещё тише возразил Эйвери. — Ну, или была. Тогда.

— Стоп, — Лестрейндж стал очень серьёзен. — Какая дочь? У него два вполне взрослых сына. Насколько я знаю. Рассказывай, — потребовал он.

— Ей было лет шестнадцать, — Эйвери тоже нахмурился, но это выглядело не строго, а взволнованно. — Примерно. Он её ото всех прятал… я случайно узнал.

— Почему прятал?

— Она слепая, — ответил Эйвери и нервно потёр пальцы. — Она волшебница, но слепая. Наверное, он не хотел, чтобы кто-то знал.

— Ничего себе новости, — Лестрейндж потёр висок. — Расскажи мне это под протокол — оформим заявление. Без него я ничего не смогу сделать.

— Да, конечно, — тут же согласился Эйвери.

— Только у меня нет пергамента, — сказал Лестрейндж. — Одолжишь? И перо… хорошо бы Прытко Пишущее, если есть.

— Есть, конечно, — кивнул Эйвери и поднялся. — Я сейчас принесу. Тебе какой пергамент?

— Да обычный. Любой. У нас в аврорате ягнячью кожу не выдают.

Когда он ушёл, Лестрейндж тоже налил себе воды и медленно выпил. Затем подумал немного, взял булочку, разломил, намазал маслом и мёдом и положил сверху сыр.

— Поешьте, — сказал он Гарри. — Похоже, день нас с вами ждёт напряжённый. Не уверен, что доведётся пообедать. И вино пока придётся отложить.

— Кто это, Джервис? — спросил Гарри, послушно беря булочку и тоже начиная сооружать себе бутерброд — правда, на него он постарался положить побольше ветчины. — Ну, то есть, я знаю, что он тоже был Пожирателем и носил метку. Но больше не помню ничего.

— Их, собственно, двое, — ответил Лестрейндж. — Джермейн — тот, о котором идёт сейчас речь, и Элдреда, его мать. И он, и она носили метки — но она погибла в битве, а он выжил и теперь обитает в Азкабане.

— Мать?

Почему-то это оказалось совершенно неожиданным для Гарри. И диким. Как мать могла привести к Волдеморту собственного сына? Хотя почему, собственно, его это так удивляет, сказал он сам себе. Если она искренне разделяла его идеи, если искренне восхищалась им — а такое ведь вполне могло быть — почему ей не отдать ему сына? Она, наверное, ещё и гордилась этим. Наверняка гордилась…

— Не могу сказать, чтобы Джервис — я говорю сейчас о сыне — чем-то особенно отличился, хотя кровь на его руках есть, и Авад на палочке хватало. Старинная и весьма богатая семья, жена, дети… сыновья, как я до сих пор считал. Они старше вас лет на пятнадцать, и формально им никаких обвинений не выдвигали. Их, вроде бы, даже в Британии с весны девяносто седьмого не было — всё, в общем, как у всех, — он неприятно усмехнулся. — Как и его супруги. Сейчас они все вернулись, живут спокойно… мадам Джервис даже весьма влиятельна в некоторых кругах. Дом мы в своё время, разумеется, обыскали, нашли много разного — но никакой слепой девушки. Вы не представляете, что нас с вами ждёт, если мы откроем дело, — он покачал головой, снова хмурясь.

— Что? — спросил Гарри.

— Проблемы, — ответил Лестрейндж. — Очень много проблем. А результата мы, скорее всего, не получим. Подумайте, хотите ли вы в это ввязываться, — серьёзно сказал он. — Не отвечайте сейчас — просто подумайте. Потому что проблем будет много, а в итоге на нас с вами, скорее всего, повиснет нераскрытое дело. А уж сколько мы с вами насмешек соберём, и скольких людей против себя восстановим… хотя последних, возможно, будет не так уж и много в вашем случае — ибо чего ещё ожидать от вас, мистер Гарри Поттер?

— Жить не даю приличным людям, — поддакнул Гарри. — Преследую невинные семьи.

— Страшный человек, — согласился Лестрейндж.

— Я хочу участвовать, — твёрдо сказал Гарри. — Должно же быть у меня хоть одно нераскрытое дело!

— Погодите ещё, — предупредил Лестрейндж. — Нам ещё не дадут его открыть.

— Почему? — удивился Гарри.

— Да потому что показания одного человека, да ещё такого, почти ничего не значат. Одно дело ваш Беннет: он как минимум в министерстве служил и в школе учился, иначе говоря, он точно существовал. Но девушка, которую ото всех прятали — поди докажи, что она вообще существовала, и что это была она. И что Джервис не разыграл Эйвери. Но мы, конечно, попробуем.

Вернулся, наконец, Эйвери — на нём была другая, белая, рубашка — и положил перед Лестрейнджем пачку пергаментов, чернильницу и длинное разноцветное — похоже, фазанье — перо.

— Ну садись, — вздохнул Лестрейндж. — И давай под протокол — подробно, в деталях, всё, что ты о ней знаешь. Секунду, — он поднял перо, и оно само прыгнуло в чернильницу, отряхнулось и застыло над пергаментом. — Шестнадцатое августа две тысячи четвёртого года, — он достал карманные часы, — одиннадцать часов сорок шесть минут. Британский Аврорат, младший аврор Гарри Поттер. Опрос заявителя Маркуса Эйвери, Пьемонт, Италия. Мистер Эйвери, расскажите, кого и когда вы встретили в доме Джервисов.

— Это был конец лета девяносто седьмого года, — заговорил Эйвери. Он сидел на своём прежнем месте и выглядел предельно серьёзным. — Или, скорее, начало осени… я не помню. Но было ещё совсем тепло. В тот вечер Лорд… Тёмный Лорд собрал нас у Джервисов — был небольшой приём, только для своих. Мы засиделись, и я… в общем, я уснул там. Случайно. Я тогда ещё не очень хорошо чувствовал себя после тюрьмы, и я… в общем, я пошёл подышать, а потом вернулся не в зал, а в соседнюю комнату, хотел посидеть немного в тишине — и сам не заметил, как там уснул. И меня, видимо, не заметили. Решили, что я уже ушёл.

Он налил себе воды и сделал несколько глотков.

— Я проснулся от того, что замёрз, и даже не сразу понял, где я. Потом мне стало так неудобно… я решил уйти потихоньку. Но я заблудился, — он вздохнул. — У них дом вроде бы и не очень большой, но старый, и там такие… своеобразные коридоры — я думал найти камин, потому что аппарировать я тогда ещё опасался. Я заглядывал в комнаты, но там были обычные камины — мне никак не попадался подключённый к сети. В зале камин тоже был закрыт… в общем, я ходил, ходил, и уже хотел было позвать эльфа и попросить разбудить хозяев, когда меня вдруг спросили, кто я и чего ищу. Я так перепугался, вы не представляете, — он качнул головой. — Обернулся — стоит девушка, молоденькая совсем, лет, наверное, пятнадцати… младше Драко. Светловолосая, в светлой мантии, высокая и такая тоненькая — почти призрак, — он улыбнулся. — Так мы познакомились с Эннорой Джервис.