Посмотри в глаза чудовищ (джен)

В общей суматохе Лестрейндж с Эйвери тихо вышли из дома и, не слишком старательно изображая поиск, пошли вдоль него.

— Ты слишком сильно нервничаешь, — сказал Лестрейндж. — Я не думаю, что если мы сейчас встретимся с Эннорой, ей это поможет.

— Я пытаюсь успокоиться! — почти умоляюще проговорил Эйвери, теребя край рукава своей мантии. — Просто я не знаю… Что я ей скажу?

— Мы с тобой репетировали, — доброжелательно напомнил Лестрейндж. — У тебя всё отлично получалось.

— Это было дома, — нервно сказал Эйвери. — Семь лет уже прошло! Вдруг она меня уже забыла?

— Забыла единственного волшебника, которого встречала, кроме родственников? — улыбнулся Лестрейндж, вороша палочкой траву для поддержания иллюзии производимого обыска. — У меня есть кое-что, — он достал из кармана коричневый стеклянный флакон и протянул его Эйвери. — Это очень мягкое успокоительное — наш фамильный рецепт. Без снотворного эффекта. Если не боишься, что я отравлю тебя — выпей.

— Что ты, не боюсь, конечно, — улыбнулся ему Эйвери. Он открыл флакон и выпил, и с некоторым удивлением прокомментировал: — Сколько мяты!

— Она забивает остальное и тоже успокаивает, — сказал Лестрейндж и снова улыбнулся: — И дыхание освежает.

— Ты считаешь, у меня изо рта пахнет? — встревоженно спросил Эйвери, и Лестрейндж подавил вздох:

— Нет. С тобой всё в полном порядке. Ты так нервничаешь, словно у тебя свидание, — заметил он, и Эйвери искренне возмутился:

— Я просто не хочу что-нибудь испортить! Я же понимаю, что второго шанса не будет!

— А ты не порти, — ответил ему Лестрейндж, подмигнул, хлопнул ободряюще по плечу и слегка подтолкнул вперёд: — Идём — нам нужно наконец исчезнуть из видимости из тех окон, — он указал на открывшееся на втором этаже окно, в которое высунулась Гор, осматривая его снаружи — и так демонстрируя Лестрейнджу, на какую сторону оно выходит. Кажется, им повезло: окна спальни миссис Джервис и те окна, к которым они шли сейчас, смотрели в разные стороны дома.

Они обогнули дом, потом свернули ещё раз — и остановились. Лестрейндж снял личину с Эйвери и несколькими движениями палочкой убрал с его волос фиксирующий их эликсир, и они привычно распушились и теперь чуть шевелились на несильном ветерке.

— Ну, иди, — Лестрейндж слегка подтолкнул Эйвери. Сам он прятаться не стал, а просто отстал от него на несколько шагов и, когда тот пошёл медленнее, остановился и прислонился к стене дома.

Эйвери же прошёл ещё немного и остановился возле одного из цокольных окон, ничем не отличающегося от соседних — разве что оно было немного приоткрыто. Он немного постоял, потом вынул из кармана заранее приготовленный самолётик, постоял ещё немного — и аккуратно просунул его в щель и подтолкнул.

А потом сделал пару шагов в сторону и сел прямо на траву, глядя во вроде бы прозрачное стекло, сквозь которое, тем не менее, совершенно невозможно было что-то разглядеть.

Потянулось время — кажется, секунды можно было ощущать. Ничего не происходило: всё так же порхали бабочки над клумбами с разноцветными цветами, и всё так же шелестели листьями яблони и вишни. На последних уже не было плодов, а ветви первых опускались почти до земли под тяжестью розовых и жёлтых яблок.

А потом окно открылось, и женский голос произнёс:

— Сейчас не ночь, и сегодня не среда.

— Эннора! — воскликнул Эйвери. — Это правда я. Прости, что я пропал, я…

Лестрейндж у стены, похоже, даже перестал дышать, замерев на месте и напряжённо глядя почему-то именно на Эйвери.

— Подойди сюда, — произнёс голос.

Эйвери вскочил и, подбежав к окну, опустился возле него на колени и подался вперёд. И почувствовал, как его лица касается… не рука, нет, и даже не палочка, а магия.

— Докажи, что это ты, — произнёс, наконец, голос. — Я знаю, что к нам в дом пришли охотники.

— Они не охотники, — сказал Эйвери. — А я… Ну, я прислал тебе на рождество девяносто седьмого улитки с кремом и изюмом, — сказал он — и ощутил, наконец, на своём лице тонкие ловкие пальцы с очень короткими ногтями.

— Заходи, — произнёс голос.

И Эйвери, кажется, вообще позабыв про Лестрейнджа, сел на землю, а затем осторожно сполз, коснувшись в какой-то момент ногами чего-то… стула, кажется. Да, это был стул, поставленный на подтащенный к окошку стол, рядом с которым стояла Эннора.

В тот единственный раз, когда он её видел, ей было пятнадцать, сейчас же перед ним стояла взрослая девушка в простом светлом льняном платье, с собранными волосами — он не видел, заплела ли она их или просто стянула в конский хвост, а может, кто-то их собрал в причёску. Эту женщину можно было бы назвать действительно красивой, если бы не её нечеловеческие, лишённые зрачков глаза, и странная, какая-то неуверенная улыбка.

— Я думала, ты в тюрьме, — сказала девушка, подходя к нему и снова тщательно ощупывая его лицо и волосы, и её улыбка стала ярче.

— Я нет… откуда ты узнала? — спросил он, невольно улыбаясь скользящим по его лицу пальцам.

— Из газет, — ответила она. — Я ведь знаю, где библиотека. И где там хранят прочитанные газеты. Мне их не давали, но я и не спрашивала разрешения, — она задержалась пальцами возле его правого уха, там, где у него остался с детства крохотный шрам, о которым даже сам Эйвери забыл.

— Ты читала газеты? — зачем-то переспросил он.

— Ты мне рассказал о них, — ответила она. — Мне стало интересно, и я спросила папу — он спросил, откуда я про них знаю, и я сказала, что от нового раба. Папа рассердился и сказал, что это маггловские вещи, и они мне не нужны, и я пошла искать сама.

— Рабы, — Эйвери огляделся, но кроме них, в комнате никого не было. — У тебя сейчас есть… кто-нибудь?

— Да, конечно, есть, — ответила она спокойно. — Я им велела запереться у них в комнате вместе с Риком, пока охотники здесь. Но ты сказал, что это не охотники, — она коснулась пальцами его губ и лба. — И я не знаю, кому верить.

— Они не охотники, — твёрдо сказал Эйвери. — Они авроры.

— Авроры же и есть охотники, — ответила Эннора. И добавила, помедлив: — Так мне говорили.

— Понимаешь, — осторожно начал Эйвери, и она резко перебила:

— Не лги мне!

— Я не собирался! — испугался он и замотал головой. — Я правда не…

— Так говорят, когда лгут, — она прижала пальцы к его рту, не давая ему говорить. — Ты до сих пор не лгал мне. Как мои родители и братья.

— Я не лгу, — промычал Эйвери — вышло что-то вроде «а-не-уу», но она поняла и отпустила руку. — Я не лгу, — повторил он. — Я могу тебе поклясться чем угодно. Они не охотники. А ты — не чудовище.

— Почему ты не в тюрьме? — напряжённо спросила она — и он ей рассказал.

Всё, что с ним случилось.