Проект "Звездное небо" (джен)

The New York Times:

В окружном центре Бергена городе Хакенсаке (Нью-Джерси) 12.07.21 днем был найден обезображенный труп женщины с множеством телесных повреждений. Полиция пока не выдвигает никаких версий относительно мотива преступления, однако местные СМИ сообщают, что жестокое убийство, возможно, связано с Региональным Медицинским Университетом.

USA Today:

… По сообщению полиции: жертва — молодая женщина, могла быть пациентом Хосписа Медицинского Центра Университета Хакенсак. К этому учреждению со стороны правоохранительных органов ранее неоднократно предъявлялись претензии в недобросовестном обращении с больными. Проводятся проверки. Возбуждено уголовное дело.

New York Post:

… Наш независимый корреспондент сообщил жуткие подробности случившегося: в районе часа недалеко от кампуса университетского Хосписа два его пациента прогуливались в прилегающем парке Фошини. Они и обнаружили страшную находку в высокой траве берега реки Хакенсак.

Из предварительного отчета судмедэксперта муниципальной полиции округа Берген для департамента полиции Нью-Йорка:

… У жертвы ампутированы конечности чуть ниже коленных и локтевых суставов. Глазные яблоки отсутствуют, язык удален. На губах выявлены следы клейкой ленты. Состояние рубцовой ткани свидетельствует о том, что хирургические манипуляции над женщиной проводились около года назад…

… На данный момент установлено: смерть наступила от большой кровопотери в результате кесарева сечения двух-трех дневной давности.

Департамент полиции Нью-Йорка:

Выводы первичной и последующих экспертиз, данные анализов и результаты вскрытия засекречены до полного окончания следственных действий. Дело передано в ФБР.

* * *

Теплая июльская ночь обняла Гарлем, укутав плечи четверых у выхода из Студийного музея. Богемная вечеринка по случаю биеннале современных негритянских художников была далека до финала, но Латифа решила, что ей достаточно. Сегодня Джо хотел отвезти ее в Вашингтон-Хайтс, где с маленького красного маяка они будут любоваться видом на лучистые огни набережной Гудзона.

— Мои поздравления, Латифа! Первая экспозиция и такой успех!

— Я безгранично Вам благодарна, Барбара, за предоставленную возможность! Участие в выставке — это главная отправная точка любого дебютанта и отличный шанс реализоваться. А уж стать сольным автором галереи для простого художника — подарок судьбы!

— О, не скромничай, милочка. Скромность укрощает гордость, как вода гасит пламя. Она — кольцо, которое вдевают в нос буйволу. Это удел слабых, а твои картины кричат об обратном! В будущем советую избавиться от подобного рабского пережитка, — медовым выговором южных креолов подсказала величественная и утонченная покровительница авангардного течения северной части Нью-Йоркского боро.

Каждое суждение этой статной женщины с царственной осанкой и гордой посадкой головы убеждало Латифу проникаться искренним уважением к аналогичной жизненной позиции. Сама Латифа едва делала первые робкие шаги в мир истеблишмента, и такой наставник, как госпожа Одюбон, был отличной путеводной звездой, определяющий и формирующий как внутреннюю, так и внешнюю суть молодой художницы.

Ибо маститая поклонница белой оперы и черного джазового экспромта, Барбара обладала не только исключительным вкусом в искусстве и твердыми ориентирами. Она прекрасно разбиралась в гардеробе. Ее просторная белая блуза, заправленная в длинную, по-своему нарядную пеструю юбку с широким поясом, аккуратные туфли на низком каблуке, большие серьги конго из вермеля, на голове скрученный живописный тюрбан — наилучшим образом соответствовали такому сочному и колоритному району как Гарлем.

— Барбара права! Забудьте юношескую робость, мисс Бодега. Эскапады Дали сделали его всемирно известным. Ваши работы не менее пикантны. Они достойны самого смелого и даже дерзкого заявления о себе, — пожевывая загубник мундштука костяной трубки, согласился куратор Ди, также не лишенный богемных причуд и одетый в соответствии с весом в окружавшем его обществе.

— Как все претенциозно, энергично, выразительно… — лениво втягивая дым сирийского табачного листа, этот немолодой солидный господин с серебристыми нитями в черных курчавых волосах и контрастном клетчатом пиджаке пустился в свой долгий критический разбор. Но неожиданно остановился, перескочив на другую мысль:

— А скажи мне, лапуля, каким маслом ты пишешь? Winsor&Newton, Maimeri, Pebeo? Нет. Эти пигменты мне, пожалуй, не известны. Я заинтригован! Ну же, не томи!

— Почти все краски изготавливаю я сама, по собственному рецепту, — и, несмотря на довольно темный оттенок кожи, щеки Латифы заметно зарделись.

— Черт возьми, детка! Вот почему твои картины порождают у зрителя такую сильнейшую гипнотическую иллюзию глубины. Они невероятно реальны — как живые! Да ты просто клад для владельца выставочной площади.

— Молчи, Дюк, пока она не осознала свою чрезвычайность. Латифа только моя! — ни на секунду не оставляя властные манеры, махнула розовой ладонью Барбара. Врожденная пластика и непрошибаемая уверенность в каждом движении делали ее настолько близкой к европейскому аристократизму, насколько это вообще было возможно для темнокожей женщины.

— Моей галерее как никогда нужны молодые черные таланты, милочка. И я рада, что ты с нами.

— Особенно молодые, — подчеркнул куратор. — Бесспорно, новый взгляд — это хорошо, но молодость… Молодость это…

— Свежая кровь для старого Гарлема! — амплитудно жестикулируя, подхватила Барбара. — Сухой закон, шелковые чулки и преступность канули в небытие. Здесь давно не гетто, разгул преступности остался в прошлом. Наш город возрождается благодаря таким, как ты. И, черт возьми, даже белый вполне может без страха заглянуть сюда! — в подтверждение своей правоты Барбара эмоционально ткнула указательным пальцем вверх. Витальная энергия так и расплескивалась от этой крепкой мускулистой женщины огненными волнами.

— А что скажет твой кавалер? — с непритворным интересом Ди обратился к рослому стильному парню в деловом костюме, который деликатно придерживал Латифу под локоток.

До этого Джо стоял бессловесно, не вмешиваясь, но учтиво улыбаясь. Он расслабленно слушал высокопарные разговоры, с нетерпением ожидая их конца, и был поглощен собственными мыслями. Было видно, как этот прямой вопрос вывел его из равновесия, поскольку симпатичное лицо отчетливо напряглось и приобрело серьезность.

— О, картины просто замечательные! Они великолепны!

— Вы ничего в этом не смыслите, правда? — лукаво прищурив свой кошачий глаз, Барбара обличительно ткнула в него все тем же твердым пальцем.

— Поймали, — Джо смущенно улыбнулся. — Я юрист. Консультирую по различным аспектам гражданского права. Но поверьте: все, что рисует Латифа, мне очень близко и находит несомненный отклик в сердце.

— Ах, ты просто красавчик! У Латифы отменный вкус!

— Барбара, Вы мне льстите.

— Бэйб. Для тебя — Бэйб, милый, — женщина со знанием дела обольстительно улыбнулась, не отказав себе в удовольствии любовно ущипнуть молодого человека за гладко выбритую щеку. Сконфуженный Джо был вынужден чуть отстраниться:

— Думаю, нам уже пора, — рискуя показаться нетактичным, объяснился он. Барбара моментально притихла, но мгновение спустя вдруг расхохоталась — громко и упоительно, с такой же ослепительной белизной улыбки, как и ее блуза.

— Джо прав. Жаль, не могу остаться до конца, но…

— Не смей оправдываться! Решительное "нет" переживаниям, милочка! Даже в твое отсутствие, сегодня ТЫ королева бала. И это заслужила. Три месяца кропотливой работы в замкнутом пространстве без возможности выйти в мир, какая недюжая выдержка и самообладание! Ты прошла тест галереи Барбары Одюбон и победила: сорвала овации лучших критиков и рецензентов. Они уже познакомились с твоей персоной, мазком, кистью, и, уверена, готовят тебе большое будущее. Оставшееся время — лишь позерство друг перед другом и словесная мишура для более полного удовлетворения их эстетских аппетитов. Бьюсь об заклад, текущие темы для спича за нашими спинами уже очень далеки от искусства.

— Да-да, когда я выходил, на повестке было обсуждение Часов Судного Дня, — подтвердил Ди.

— И сколько же нам осталось? — с насмешкой откликнулась Барбара, иронично подняв длинную бровь.

— Немногим больше полутора минут, — не скрывая того же сарказма, ответил куратор.

— Часы Судного Дня? — неуверенно спросила Латифа

— Да, милочка. Эта такая глупая штука, которая анализирует события в мире и символически показывает близость человечества к ядерному апокалипсису.

— Ну почему же глупая? В этом есть доля истины, вам не кажется? — возразил Джо. Похоже, он был несколько задет легкомыслием к столь серьезной, по его мнению, теме.

— Отнюдь. Знаешь ли ты, что эти дурацкие часы для обложки научного журнала нарисовала художница Мартил Лэнгсдорф, которая была супругой одного из авторов этого безумного проекта? По ее словам, время на часах установили без семи минут полночь лишь потому, что так "они выглядели хорошо", — парировала мадам Одюбон, определенно знавшая всякого, кто когда-либо держал в руках кисть.

— Забавно: она проиллюстрировала настроения ученых умов, озабоченных судьбами мира в век атомного оружия, которое они сами же и создавали, — хмыкнул Ди. — Ну что ж, раз мир как никогда близок к ядерному катаклизму, наслаждайтесь им, пока есть возможность!

— Спасибо, Дюк!

— Всего хорошего, Латифа. Помни: мир спасет красота!

— До встречи, Барбара!

— Конечно, милочка! Не забудь, начинаем через девять дней.

На этом фигуры разделились: две вернулись в фойе здания, еще две погрузились в автомобиль. И звезды холодным мерным сиянием засверкали черному кадилаку, покидающему Ленокс-авеню.

А за стеклом быстро замелькали вечерние кварталы. Широкие проспекты с приземистыми зданиями, среди них церкви и соборы из темно-коричневого песчаника, дома с застарелым серо-желтым налетом — все это были застройки ушедшей эпохи. Но сюжеты менялись: показались высотки, вырастали дома современных построек. Город, сотканный из тайн, стереотипов и мифов, суетился, беспорядочно брызгал звонкими джинглами, цветастыми вывесками и баннерами.

— Она странная, — заметил Джо.

— Немного эксцентричная — да. Говорит, что думает. И даст пинка любому, если в вопросе ей невзначай почудится неуместное замечание, — пояснила Латифа.

— Это я уже понял, — он недовольно сжал рот, исказив лицо в досадной гримасе.

— Полагаю, все личности схожего склада обладают сильным взрывным характером.

— Хорошо, что ты на них не похожа.

— Пока непохожа, — заговорщицки усмехнувшись, подтрунила девушка и кратко посмотрела на своего мужчину.

Их взгляды на миг пересеклись. И этой секунды было достаточно, чтобы Джо еще раз осознал, как же она красива и как ему, черт возьми, повезло! Он вдруг вспомнил их первую неловкую встречу: когда пришел в ресторан на свидание вслепую и случайно перепутал столики, сев за тот, за которым уже сидела Латифа. Все тогда раскрылось лишь пару часов спустя, но этого хватило, чтобы оба успели влюбиться. Мужчина украдкой улыбнулся себе, взгляд его затуманился, и он поплыл по воспоминаниям того вечера.

— Джо, мы, кажется, проехали маяк! Он вон там, — невольно вскрикнула Латифа, припав к стеклу автомобиля.

— Дьявол! — выругался Джо, возвращаясь в реальность.

— Нам надо развернуться!

— Знаю, детка, знаю. Мы обязательно развернемся, хотя… Раз так, то я непременно должен тебе кое-что показать, — и он уверенно направил машину в сторону от залива на пологий холм, где она прошла еще несколько миль, сделала пару поворотов и остановилась.

— Пойдем, — мужчина галантно помог леди выбраться из авто. Латифа выскользнула из салона и шагнула на тротуар, слабо улыбнувшись местному этюду, жутковато обступившему их.

Густокронные ильмовые деревья, утопая в полумраке, стеной опоясывали неприметную серую автостоянку на пару парковочных мест и тянулись вдоль одинокой торной дороги.

— Как-то тут непривычно безлюдно, — не сдержавшись, девушка высказала вслух ровно то же, о чем подумал и Джо. Здесь действительно было совсем пусто и тихо, никакого движения вокруг, слышался только легкий шелест листьев кустарника, несмотря на почти безветрие.

— Вот и отлично! Иначе ты ничего не увидишь.

— Непонятные взаимоисключения, — буркнула Латифа, чего Джо не услышал: он был поглощен поиском верного направления.

— Я обожаю каждую твою работу, но кое-что ты упустила. Идем же. Нам туда, — и мужчина подал ей знак головой, чтобы та догоняла.

Он вышагивал быстро и беспокойно, влекомый идеей открыть ей нечто незабываемое. Она шла следом, то и дело опасливо озиралась по сторонам и пытаясь подстроиться под скорость, заданную ее кавалером.

— Что же я упустила? — слова Джо задели девушку, слегка притушив неприятные ощущения от мутного ландшафта. Она ускорила шаг, еле поспевая за ним.

— Кое-что очень важное! Этого нет ни на одной твоей картине! Идем! — добавил он и потянул ее на соседнюю скупо освещенную аллею.

Еще несколько ярдов и редкие фонари закончились, тропа внезапно обрывалась, деревья резко уходили вниз. Вниманию, наконец, предстала заурядная, ничем не привлекательная панорама окраины города.

— Что мы здесь делаем? Тут темно! — возмутилась Латифа, ожидавшая чего угодно, но уж точно не шаблонный пейзаж спальных районов.

— Не на то смотришь, — усмехнулся Джо, поймав ее разочарование. — Погляди вверх — именно в этом месте звезды над Гарлемом особенно ярки.

Латифа подняла голову и удивленно ахнула. Небо казалось сотканным из черного бархата с небрежно рассыпанным по нему серебряным крошевом. Стоя почти над пропастью и безотрывно глядя вверх, она почувствовала себя словно летящей над миром, парящей в космическом одиночестве среди гроздьев мерцающих звезд млечного пути.

— Сказочно!

— Вот видишь. Если бы я умел рисовать, как это умеешь ты!

— Сколько живу здесь, но не подозревала, что рядом существует такое! Как думаешь, сколько их тут? — не отрывая глаз от неба, спросила Латифа. Она продолжала удивляться и восхищаться густой искрящейся россыпью. Со стороны могло даже показаться, что девушка всерьез принялась пересчитывать их.

— На безоблачном небе можно увидеть около восьмиста звезд до пятой звезд­ной ве­ли­чи­ны и примерно две с половиной тысячи до шестой, — живо ответил Джо.

— Ого! Кажется, я чего-то не знаю? Юристом ты только подрабатываешь?

Мужчина улыбнулся ей. Улыбнулась в ответ и Латифа.

— Я просто люблю звезды Гарлема, но сегодня очарован лишь тобой одной! — Джо на минуту смолк, опустил глаза и принялся звучно пинать перед собой подвернувшуюся смятую жестяную банку. Выглядел он так, будто собирался с силами перед важным событием.

— У меня для тебя подарок. Надеюсь, понравится, — и необычайно взволнованный, Джо, облизнув широкие пересохшие губы и загадочно блестнув глазами, нырнул в карман брюк, лихорадочно выуживая оттуда маленькую овальную коробочку. Щелкнув замочком, мужчина открыл ее. Внутри, на бархатной подушечке лежал нежный в исполнении золотой четырехзубчатый гребень с переливающимся бриллиантом в гнезде из замысловато переплетенных ветвей благородного металла.

— Позволь, я сам закреплю, — в ответ на немую изумленную реакцию предложил Джо.

Охваченная возбуждением и предвкушая счастье, Латифа развернулась к мужчине спиной. Как прекрасно заиграет сейчас эта маленькая звездочка в копне ее волос! Пока он трясущимися неверными пальцами возился с примеркой, Латифа снова уперлась взглядом в чернильное небо. Оно все было точно в таких же маленьких бриллиантах. Одни горели высоко, иные склонялись совсем низко. "А Джо все верно сказал, у маяка слишком много фонарей. Их свет перекрыл бы эту ошеломительную картину". Предложенная им альтернатива была выше всяких похвал.

Но, несмотря на чудный вечер, нечто не давало ей покоя, зудило где-то в позвонках, не позволяло расслабиться и полностью отдаться на откуп ощущениям. Что-то примешивалось к этой теплой ночи, вклинивалось между радостью и воодушевлением. Еле уловимый, но навязчивый запах чужого парфюма, замеченный Латифой еще на стоянке и долго сопровождавший их по пустынной улице, отчего-то казался теперь всюду. Та самая пресловутая женская интуиция чуть кольнула ее в бок, однако была подвергнута сомнению в компетентности и отклонена. Просто не хотелось думать ни о чем плохом. Да и что могло произойти, когда рядом такой большой парень, как Джо. А сегодня априори ничего не могло случиться, ведь она — королева своего бала, здесь, в потрясающем месте, с надежным и любящим ее мужчиной.

Когда Джо наконец справился, его горячие и вспотевшие ладони в знак окончания триумфально легли на хрупкие женские плечи. Гребешок надежно сидел в смоляной волне прядки. Латифа это чувствовала. И ей хотелось больше сконцентрироваться на этом, но желанный момент неожиданно оборвался острой обжигающей болью. Что-то молниеносно, с глухим звуком обрушилось на затылок, и нечто раскаленное быстро-быстро потекло по шее, декольте, между лопаток, по спине вниз. Круглое свечение звезд в одночасье помутнело, покачнулось, и Латифу бросило в черную бездну небытия. Девушка потеряла сознание.