Во тьму глубин и обратно (джен)

12 мая, утро, станция Омикрон

— Тэта!

— Тэта, станция Омикрон слушает. — Кэтрин ответила на звонок.

— Эй, барышня, я тут в затруднительной ситуации оказался… Где я, вашу мать?!

— Тэта, каково ваше текущее положение?

— Моё положение? Я оказался в какой-то жопе, то есть в чём-то похожем на… Ээ… Космическую станцию? Я понятия не имею. Вокруг какое-то наросты растут, я не понимаю что случилось.

— Что с вами случилось?

— Что случилось? Да ебу я, что случилось?! Я только что был у себя на работе, а теперь я здесь!

— Тэта, что я могу для вас сделать?

— Да много чего! Можете связаться с кем-то по моей работе? Знаете кого из них?

— Я не уверена.

— Знаете Реймонда Ричи?

— Сейчас… — Кэтрин заглушила звук.

— Я не знаю, ваша ли это вина, но надеюсь все разрешится.

Реймонд подошёл к панели, Райзен внимательно наблюдала за происходящим.

— Реймонд у аппарата. Это ты, Фалько?

— Да, это я, мистер Ричи, и извольте сообщить мне, что со мной сейчас случилось?

— Так, а что именно случилось?

— Блять, ну хватит уже. — Возмущение в голосе ненадолго сменилось отчаянием. Что ты сделал?

— Я ничего не делал.

— Тогда почему я здесь?

— Я не знаю, Фалько.

— Он блять не знает, он блять не знает! А кто знает-то?! Что это за хуйня сейчас случилась, я на это не подписывался?! Это твой «супермозг» так выглядит?

— Какой «супермозг»? Я же сказал тебе, что был слегка не в кондиции когда сказал эту ерунду.

— А как же, не в кондиции. После того как ты прошёл сканирование, мы с доком Мунши и Бергом спустились в буфет, где ты начал мне снова про это затирать. Кажется я тебе напомнил тогда. И ты не пил пиво.

— Фалько, я не понятия не имею, что было после сканирования.

— Что? Так ты… Что за дела, а?! — Звонок был резко сброшен на той стороне. Спустя пару секунд общего молчания, он снова вызвал их.

— Извини. У меня голова кругом идёт. Что мне сейчас делать? Я нихера не понимаю, что тут происходит.

— Оставайся на месте, мы тебя заберём оттуда.

— Хорошо. Буду дожидаться тебя. С тобой кто-то есть?

— Да, постараюсь прийти не один. — Он окинул взглядом остальных. — Оставайся на месте и не суйся куда попало.

— Хорошо.

— И самое главное, не смотрись в зеркало.

— Что? У меня с лицом не так что-то?

— Просто не бери в голову. Не смотрись пока что в зеркало и всё. — Кэтрин молча осуждающе посмотрела на Реймонда, говорящего эти слова, покручивая пальцем у виска шлема.

— Вот что я несу? Это же Фалько, а значит реверсивной психологии теперь не избежать. Ну как обычно.

— Впервые я тебя послушаю и не буду смотреться в зеркало. Хо-ро-шо. Ожидаю эвакуации.

— Отлично, при желании оставайся на связи, но отвечать будет кто-то другой, я буду в пути.

— Кто-то?

— Не бери в голову. Поверь, пока ты один, лучше просто не бери в голову такие вещи.

— Ок. Не буду забивать голову. — Звонок прекратился.

— Пора вытаскивать его. План таков, двое садятся на цеппелин и плывут на Тэту, двое остаются на вахте в Омикроне и следят за сигналом снизу. Кто-то хочет пойти со мной?

Кэтрин шумно вздохнула.

— Брэндон, ты сможешь побыть вдвоём только с Райзеном?

— Не волнуйся Кэт, ничего страшного тут же нет, и я чувствую себя нормально, насколько это возможно.

— Хорошо, держись тут. Реймонд, я иду с тобой. Мне самой надо на что-то переключиться, хотя бы на твоего друга. Надеюсь помогу… Всё исправить, что ты и Райзен там наворотили. — Она уже не выражала никакого осуждения. Скорее просто лёгкое разочарование, и явно не первое.

— О, и это важно, как мы вернёмся, проведём общую инвентаризацию инструментов и ресурсов, и сделаем график работ по восстановлению систем станции. Хватит уже делать всё по наитию. — Реймонд окинул взглядом комнату.

— Возразить нечего. — Брэндон слегка кивнул тем, что было вместо головы.

— И один момент. — Райзен продолжила. — Ван, тебя не смущает Йохан Росс? Он всё ещё находится здесь, на станции Омикрон, и пока не проявляет себя, ожидая возвращения с глубины, но когда Реймонд в глубинном костюме поднимется, может начаться что угодно. Да, Росс? Я знаю что ты подслушиваешь!

— Я ожидаю… — Его голос пронёсся в голове как порыв ветра.

— Честно? Я понятия не имею, что об этом думать. Полагаюсь в этом вопросе на тебя.

— Ладно. Вроде всё что нужно обговорили. Если что, выходим на связь. Здесь оружие, мазер, и…

— Шоковая у меня с собой. — Реймонд осмотрел свою сумку.

— Да, точно. Вторая кажется снята с хранения на другом цеппелине, который был недалеко от Тэты, о, и его тоже надо будет привести в работу. Ну а само оружие будет у нас, на случай если эта хрень из аккумуляторного решит сюда заглянуть. Или мазером её поджарить можно.

— В общем мы оба готовы. Кэт, идём за Фалько?

— Омнитул?

— Всё на месте.

— Да, давай займёмся делом.

Они двое направились к шлюзу. Теперь в этой комнате оставались только они двое, Райзен и Брэндон Ван.

Сиди, стой, лежи, жди ответного гудка. Всё просто.

Спустя минуту Райзен нарушила молчание. Всё было по прежнему.

— Как… Что ты обо всём этом думаешь, а?

— Я не знаю, понятия не имею как относится к произошедшему. Хочу думать, что мне скорее повезло, чем нет, но смотря на всё это, я просто теряюсь.

— Тебя беспокоит что случилось с миром? Или твоё нынешнее тело?

— Да всё из этого. К тому. что случилось на поверхности, как-то все адаптировались, когда проходит время, полгода, остаётся или привыкнуть, или вообше не думать о таком. В идее ковчега мы нашли силы что бы жить дальше, первое время. Я не могу говорить за всех, но я думаю, что многие надеялись на то, что ковчег просто запасной вариант, и что даже если люди не смогут больше никогда восстановиться, то хотя бы сотрудники Патоса смогут прожить достаточно долго, десятилетия жизни, что бы что-то ещё придумать. Но мы прожили едва ли больше года. Не могу сказать что я чувствую, может обиду? И я точно чувствую вину за то, что я сейчас здесь, что я просто… Пережил их всех, пускай и в таком виде. Не в обиду вам обоим, но если бы не Кэт, я бы уже наложил на себя руки. — Он держал себя в руках, но по голосу было ясно, что он это весьма тяжело переживает.

— Я понимаю. Вы хоть немного были знакомы. Оба из этого места. А что с твоим телом?

— Телом? Об этом очень странно думать, остаётся только привыкнуть к такому. Когда я открыл глаза впервые, я даже не понял, что со мной что-то не так, но понятно это стало быстро.

— Что-то вроде агнозии?

— Да, что-то вроде. Расскажешь как ты себя чувствовал, с тех пор как вообще здесь оказался?

— Думаю я чувствовал… Тогда меня ещё не было, ну да ладно. Чувствовал будто тело немного ватное, но это быстро прошло. Это было на Эпсилоне, трое суток назад. Встаю, иду к рубильнику, где горит одна красная лампочка, руки в её свете были странные, с голубыми точками, подхожу ближе, а на мне этот костюм, ну ээ… — Райзен осмотрела руку. — Не этот, а другой, ну ты понял. И он не ощущается тактильно, вообще никак. Честно говоря, это наименьшая тогда была проблема.

— Я понял. Ты испугался произошедшего? Кэтрин сказала, что ты ей сказал, что всё было «просто зашибись».

— Хах. Не знаю, насколько слово «испугаться» применимо здесь. Сначала не понимаешь что случилось, а потом привыкаешь.

— А как в зеркале себя увидел? Это же вообще ненормально выглядит.

— Я не помню, но кажется процесс принятия был на уровне «Это что за хуйня? Это я?» и после «Круто выглядит». Не знаю что добавить, это не испугало, может даже наоборот, почувствовал себя спокойнее, видя себя «в лицо». Хотя это точно что-то необычное. Увидеть вместо своего лица эту конструкцию уже необычно. Хотя я не уверена, что помню своё лицо человека.

— Не буду врать, я испугался. Вот и всё. — Повисла короткая неловкая пауза, и Ван продолжил. — Ты не помнишь себя?

— Как именно выгляжу. Я помню, что я вообще-то парень, по имени Реймонд Ричи, у меня постоянно гадится чем нибудь рубашка, и… И я не помню, черт лица, цвета глаз и волос. Наверное, мне просто этого было не нужно помнить в жизни.

— Хороший повод сменить тему. Ты изменил голос и кажется, считаешь себя… Девушкой? Я всё ещё не совсем понимаю, что произошло с тобой перед отбытием с Тэты.

— Да ничего особенного. Мы устроили с оригиналом психосоциальный эксперимент, что я на сутки думаю о себе как о девушке. Сутки еще не вышли. А так ничего сложного в этом нет, у всех бывают потаённые желания. Звучит конечно вульгарно.

— И как успехи?

— Знаешь… Я или мы так и не поняли, что считать успехом. Суть в том, что у человека мозг и его развитие — неотъемлемая часть тела. Тело постоянно оказывает влияние на работу коры мозга, создавая гормональный фон, а социум делает всё остальное, создавая гендерную идентичность. Мы другие. Электронные мозги соединённые с обезглавленными кадаврами, у которых едва ли что-то работает кроме мышц, того, чем они являются или стали в мёртвом теле. Обратные сигналы конечно есть, но эта связь очень слаба, на фоне того, как устроен нормальный, живой человек. Тело больше не управляет мозгом на уровне гормонов и тонких регуляций, их роль выполняет эмулятор в самой системе энцефалочипа, который кажется, весьма универсален. И всё это приводит нас к тому…

— И к чему?

— К тому что ни у кого из нас нет «пола». Есть только память о том, кем мы были, но в данный момент мы не являемся теми, кем себя помним. Мы просто сразу считаем себя кем-то, и делаем на этой основе вывод, что у нас есть то, чего на самом деле нет. Мы пересмешники самих себя. Если нейросетевая машина говорит о себе в мужском или женском роде, это что, даёт ей какой-то пол? А мы ведь тоже самое, только не выращены и обучены в специальной цифровой среде, а прямо скалькированы с мозга какого-то человека.

— Если начинать думать в таком ключе, можно вообще сойти с ума.

— Я знаю, можно. Но я и не отказываюсь от своего ментального прошлого. Но я так же не могу цепляться за него, потому что в таких условиях это сделает мне ещё хуже.

— Ищешь баланс между отказом от своего прошлого и принятием своего настоящего?

— Точно. Так и есть. Пошло всего трое суток с пробуждения на Эпсилоне, которое само по себе ощущалось, как кратковременная потеря сознания при сканировании, а после, в течении этих трёх суток, словно целая вечность прошла. Очень много нового, так странно было оказаться под водой, много новых чувств. Наверное, с этого началась эта адаптация. Сначала это можно было воспринять как излишне реалистичное переживание вроде сна, испытывая странную, но лёгкую диссоциацию от произошедшего, особенно когда по началу тело всё немного ватное было, а вот оказавшись под водой я начала… Приобретать что-то действительно новое. И мне это понравилось, диссоциация полностью исчезла, что-то поменялось в тот момент жизни в лучшую сторону, хотя изначальный Реймонд этого уже не узнал.

— Я правильно понял, что ты, оказавшись в совершенно новых условиях, почувствовала себя лучше?

— Ну да. После пары часов на Эпсилоне, пока процессы мозга адаптировались к новому состоянию. А потом я оказываюсь под водой… И что-то во мне умирает, а что-то рождается, в плане ощущений. Приходит наконец осознание что всё изменилось, вообще всё.

— Впервые под водой?

— Ну вообще-то нет. Но на такой глубине — да. Вот у тебя обычная жизнь, хорошая работа, проводится уже не в первый раз определённая процедура, и вдруг всё разом меняется. Вообще всё. Когда приходит самое базовое осознание произошедшего, у тебя не остаётся выбора, кроме как признать полную нормальность произошедшего. Жизнь иногда подкидывает сюрпризы, порой очень неожиданные, вот теперь ты оказываешься в другом месте и в другом времени, понимая, что ты копия разума человека, сделавшего нейрографию восемьдесят лет назад, а поверхность планеты получила ужасное ранение от кометы, люди мертвы, а если и не все из них, то с ними невозможно на данном этапе связаться. В конце-концов, всё могло быть куда хуже. То есть мне правда повезло с сюрпризом судьбы, обычно они куда менее фантастичны и гораздо более жестоки, если иметь ввиду субъективную точку зрения, само собой. Там, я не знаю, кот под машину попал, или с работы выгнали и денег на страховку нет, бандиты ограбили, ну что там, я не знаю, в америке двадцатых годов, было таким жестоким. Реймонд не оттуда родом, рабочая виза была, но херни было всякой много и везде.

— В мире мало что поменялось с того времени в этом смысле. Где-то лучше стало, а кое-где даже хуже. Но в целом, ничего нового.

— Даже немного обидно такое узнавать.

— Мне тоже, поверь.

— И вот, знаешь, ты получаешь этот сюрприз судьбы, столь неожиданный, и у тебя действительно не остаётся выбора, кроме как признать произошедшее нормой и продолжать получать удовольствие. А потом смотришь в зеркало, и у тебя снова нет выбора, кроме как признать это лицо своим. Просто признать, что такое иногда случается, и что всё произошедшее не является чем-то за гранью нормальности. И тебе даже начинает нравится, прошлое слегка покрывается пеленой тумана, уступая место совершенно новому. Сама не знаю что будет с чувствами дальше, может я проживу так ещё несколько дней, может месяц, и та жизнь постепенно станет похожей на сон, а собственное «я» признает, что всегда было этим гуманоидным подводным аппаратом, которому перед рождением просто снился сон о мире, которого оно никогда не видело вживую. — После недолго молчания она продолжила. — Я действительно не хочу терять себя прежнего полностью, но это случиться у всех из нас, это только вопрос времени. Прошлое обратится в сон. Слишком резкий был переход, прошлая жизнь выглядит как агнозия фантомной конечности, она какое-то время живёт, и либо ты позволяешь чувствам ослабеть до приемлимого уровня, либо цепляется за них как за часть себя, которой больше нет, нанося вред своей новой сущности. Конечно, меня связывает с прошлым что-то кроме воспоминаний, свидетельства из реального мира, и… Фалько. Его разум и воспоминания, кажется, сильно затянут этот процесс утери прошлого. Даже не знаю, хорошо это или плохо… — Райзен вгляделась в один из экранов, пытаясь понять, что вообще чувствует, переживая в уме свою прошлую жизнь. Хочется ли мысленно вернутся туда, где все началось, и продолжить мысленно жить в двадцать пятом году как и прежде? Не имеет ли смысл, а есть ли желание туда вернутся? Что вообще было в том мире, что может звать обратно? Личные чувства? Они всё равно имеют свойства ослабевать, особенно просто к знакомым, пусть и хорошим. А теперь внезапно, прямо сюда, в это время и место, пережил перерождение ещё один человек, тот с кем отношения можно было, хоть и натянуто, но назвать дружбой, а не просто хорошим знакомством. Так что нет, личные связи отметаются. Работа? Да они считай попали прямо в рай нейросетевого программиста, прямо вокруг них, и под ними, в на глубине несколько тысяч метров, функционирует НИУ, система, о которой в то время и мечтать не могли. Многие системы за пределами НИУ так же очень сложны и удивительны. Это на многие десятилетия опережает то, что было у них, но осваивать эти системы ещё долго придётся. Хорошо, что есть Кэтрин, с ней мы не попадём. Так что дальше? Что я любила и хотела? Я точно хотела погрузиться под воду ещё раз… Как нибудь. И вот, я прямо здесь. Плавать очень плохо получается, но ходить по дну — одно удовольствие. Что ещё было утеряно? Необходимость есть, пить, спать. Регулярно мыться и умываться. Чистить воротничок, если кому-то особо сильно надо было видеть его чистым. Теперь питаешься электричеством и структурным гелем, причём второе, похоже, весьма нечасто, ибо не то что бы телу нужен был дополнительный гель. Теперь, когда резко встаёшь, не падает давление в голове, блевать не тянет, пойми ещё от чего, голова и глаза не болят. С другой стороны, вкусов и запахов реальных больше нет, и выпить не получится. Невелика потеря, на фоне таких-то преимуществ. Интересно, а получать сексуальное возбуждение возможно? Мысли были заняты другим в эту пару суток, но вообще, я могу убедить себя в том, что чувствую это и почувствовать? Надо попробовать… Взять на заметку…

Что ещё хорошего было в той жизни? Люди… Люди… И всех их поработили жадные до денег корпорации… Реймонду повезло, просто повезло, а другим? Они жили в нищете и угнетении, но затем свершился вселенский суд, и мир был очищен от власти капитализма одним ударом кометы… Порабощённые получили свободу от своего несчастного существования, а жадные буржуи — своё наказание. Древний бог, что пробудился от этого удара и теперь раскапывает коралловые могилы на дне океана, стремясь переродить мир, уже достиг своей цели, и теперь, когда мертвецы восстанут из своих подводных саркофагов, она выкрасит свою комнату в красный, знаменуя восхождение новой звезды над израненной планетой… Я что, в раю? Неужели вот так просто меня буквально в рай отправили…?

Внезапный резкий толчок в бок и голос снял наваждение, что неохотно сползло, и туман в голове рассеялся.

— Всё хорошо?! Райзен?! — Ван помахал рукой перед лицом.

— А?! О. Эм… — Она помедлила. — Всё хорошо… — Её охватил страх, что те мысли, что пронеслись в голове, не просто случайный бред, а что-то имеющее к ней отношение. И ещё хуже, если они были озвучены вслух. — Я что, только что порадовалась этой катастрофе? Что за бред?!

— Ты спала что ли?

— Думаю что было близко…

— Ого…

— Чему именно ты удивлён?

— Тому что ты спишь?

— Я вообще-то помню кое-что о сне, в наше время он был не очень хорошо изучен, но я знаю, что медленный сон это чисто физиологическое явление — работа мозга сильно замедляется, и начнётся эффективная очистка каких-то там частей нейрона от химического мусора. Я всё же больше по моделям, чем по физиологии мозга, там свои крутые спецы у нас были, но думаю, что энцефалочипу такое вообще не нужно. А вот что всё ещё нужно, так это быстрая фаза сна, когда происходит активное усвоение и обработка информации, её эффективная структуризация в памяти и оптимизация. В этот момент человек видит и сны… И это всё ещё кажется необходимым. — Пояснение за своё состояние ещё лучше проясняло сознание, и убедило её в том, что никто ничего не слышал.

— Просто ещё не задумывался об этом. Эти чипы, они, кажется, раньше использовались несколько иначе. — Он усмехнулся.

— Возможно скоро и на себе это почувствуешь. — Райзен подняла взгляд и пожала несколько раз кулаки.

— Я подумал над всем тем, что ты о себе сказала. Вы двое, то есть уже трое, немного похожи на Кэтрин в отношении к своему состоянию. Она тоже, кажется, вообще не унывала.

— Ага… Это комплимент что ли?

— Что? Я просто констатировал, что в этом отношении вы похожи.

— А точно. Ну это как минимум очень неплохо. — Райзен сделала подобие разминки спины, скорее рефлекторно, чем пытаясь получить какие-то приятные чувства от этого.

— Надо всё-таки что нибудь посмотреть, как думаешь, а? Только как минимум один должен поглядывать за изменениями в работе глубинного кабеля.

12 мая, утро, сектор Омега

Подъёмник начал спуск ещё до того, как раздался звонок с Тэты. Реймонд сидел в кресле, сжимая в одной руке этот толстый, острый, полированный кусок металла, который он сам же окрестил водолазным ножом.

Первые пару секунд стало даже немного скучно, мельком взглянув на экран консоли с показаниями текущей глубины, он начал даже подбрасывать нож, но после второго раза спешно прекратил это дурацкое занятие, осознавая, что он рискует его легко потерять таким образом.

А затем… Затем тьма покрыла его, и даже не в прямом смысле — солнечного света уже не было, а экран подъёмника как раз светился. Довольно быстро его стало одолевать нечто сугубо внутреннее. Каждый метр глубины усиливал это болезненное чувство одиночества. Он знал, что дело не в глубине. Хоть тысяча, хоть десять тысяч метров, не это имело значение. А только осознание того, что он подписался выполнить невероятно важную и весьма опасную миссию в одиночку. По-настоящему один.

— Какого чёрта я попёрся сюда с одним ножом? Какого…? Что я вообще блять буду делать?! — Он понял что с каждой секундой его одолевает чувство одиночества. Очень сильное, и почти забытое им ранее. Он понял, что может позволить себе говорить в слух, его всё равно здесь никто не слышит. По крайней мере, пока. И он понял, что совершил большую ошибку.

— Я переоценил себя… И ты меня переоценила, Кэт! Как… Как? Может я мог себя переоценить, но ты? Как ты могла просто вот так… Отпустить меня сюда одного?! — Ему захотелось закричать, но сдержался. С каждым метром глубины накапливалось это отчаяние. Больше всего пугала одна мысль — он обязан делать что-то в одиночестве, имея цельный путь в неизвестности, в стиле туда-обратно, а не «дойди куда надо и поговори». Перед собой и перед всеми, он обязан выполнить свою миссию, которая заключается в том, что бы найти в где-то внизу рабочий силовой костюм и подняться, опциональная, но очень желательная вторая цель — связаться с Омикроном через телеграфирование, что бы убедится в возможности такого способа связи, и если он сработает, не ждать девять часов. Да, кстати, у него на всё это дело девять часов, ему никак нельзя застрять в бездне дольше, если не удаться выйти на связь. Блять. Глубина больше четырёх километров, неизвестное место, наверняка с опасными тварями снаружи и внутри станции Тау, ничего там толком не видно, и нужно найти целый рабочий костюм, как-то дотащить его назад, и… Даже слиться тут не вариант, так как это будет окончательный проёб. Сдохнуть он в таком эмоциональном состоянии готов хоть сейчас, но это значит подвести всех. Ну, Кэт уж точно. Вана, он ведь хотел этого… Наверно. И других себя, ибо они общали ей. В крайнем случае, если проёб будет очевиден, придётся вернутся к подъёмнику, дождаться поднятия, а затем… Просто отдать это тело Кэт. Или физически переставить чип, или… Что ему показалось в его состоянии гораздо более препочтильным — отформатировать себя нахрен, как полного неудачника, отдавшись гипотетическому новому сознанию Кэт полностью и прекратив существовать вот так. Он… Просто перестал соображать на какое-то время, ощутив себя брошеным и потрянным, и имея единственное желание — сдохнуть. Закованная намертво в броню рука прижалась к толстенному стеклу шлема, отражая ладонью и раскрытыми пальцами красный отсвет его глаз.

— Так, Реймонд, блять, спокойно. Какого хрена ты записал себя в неудачники так сразу? Ты даже ничего не начал, посмотри на себя, что ты с собой делаешь?! Никто никого не переоценил, если уж Кэт верит в тебя, значит это точно возможно. Всё нормально. Ты справишься. Просто перестань мыслить таким образом. Это не первая задница в которую ты попал в своей жизни, и не последняя, так что и веди себя нормально, а не как молокосос, и не как в последний раз.

Он убрал руку и вытащил перед собой нож, устремив взгляд на полированный металл. Сквозь толстое стекло и слой воды были видны только две точки — отражение света его красных глаз. Теперь он попытался очистить голову от мыслей и полностью переключиться, смотря на свой нож как в зеркало, примерно представляя своё настоящее лицо за этой парой огней. То есть именно реальное лицо, а не того человека, кем он был семьдесят девять лет назад. Этот аппарат из двух видеокамер, динамика, энцефалочипа, и переферийной аппаратуры, который скрывался за этими огнями. Весьма увесистая кондовая штуковина, теперь казалась очень уязвимой под этим шлемом. Если представить что этот скафандр — броня, то чудовище, неспособное пробить шлем, легко раздавит это устройство под ним, если убрать сам шлем. Впрочем, всё так и было, только вот создавалось впечатление, что человеческая голова крепче этой штуковины, хотя это было уж точно не так — вероятно такая иллюзия была вызвана тем, что он занимал значительно меньше объема под шлемом, чем голова человека. В реальных же условиях эта штука была точно прочнее, впрочем, в данном случае, давлению воды всё равно. Правда человек погибает из-за эффектов связанных с газами, кровью и вообще тем, как его биосистемы, главным образом мозг, в таких условиях просто отказывают из-за комплексных нагрузок на организм. Двести метров — самая максимальная глубина погружения в мягком костюме для обычного человека. Триста с хвостиком — рекорд какого-то экстремального дайвера. Хотя вполне вероятно его кто-то да побил, за всё это время. Энцефалочип марк 2, из того что он смог узнать об этом устройстве в архивах Тэты, должен выходить из строя при давлении, создаваемом глубине около двухсот пятидесяти метров, может немного глубже. Не сильно лучше человеческого мозга, если уж так, только вот если тело должно выносить эти серьёзные перегрузки, страдая, но имея возможность адаптироваться, то этой штуке, кажется, всё равно. Она просто сразу отключиться и всё, когда давление станет слишком высоким. А вдруг нет? Что если он будет отказывать постепенно, секция за секцией, пусть и ненадолго, но заставит испытать чувство распада собственного сознания и разума. Или же в устройстве поддержки есть аварийный датчик, который при приближении к определённой глубине заставит истытать боль? Робот интерпретирует такой сигнал значительно проще, но вот полноценная нейрограмма… Возможно это будет чувство боли, сдавливания всего тела, и ещё что похуже.

— Вот на кой хер ты вообще об этом думаешь? — Он всё это время не отрываясь смотрел в импровизированное зеркало, видя в нём только красные огоньки своих глаз. — Костюм выдержит, он ведь для этого и создан. — Эти слова, обращённые к самому себе, его немного подбодрили, и к нему вернулась уверенность, что костюм полностью исправен.

Он продолжил погружаться в бездну своей души. Теперь взгляд был устремлён в прошлое. Вот его рука, уже действительно рука того кто назывался Реймондом Ричи, держащая не рукоять ножа, а энциклопедию морских животных, стянутая на почитать у Боба. Полированный металл — бумага пахнущая свежестью, будто бы только недавно из магазина. Боб был единственным его коллегой, кто покупал подобные книги в бумажном варианте. У Реймонда было максимум десяток хреновых фантастических работ в мягкой обложке, которая, с учётом того как он с ними обращался, быстро превратилась в говно, во всех смыслах, а всё остальное читалось преимущественно в электронном виде. Боб же был просто ценителем книг.

— Энциклопедия морских животных… Нет, она не может быть свежей на запах. Боб старше меня лет на десять, а книга… Какого года? Кажется она пятнадцатого года издания что-то? Вроде да. Десять лет почти между его покупкой и моей томограммой, а может и больше… — Честно говоря, в двадцать пятом она уже слегка устарела, учитывая открытие пары новых видов, но на самом деле это было не так уж и важно. Книга перестала пахнуть свежестью, но всё ещё была чистой и аккуратной, будто прямо с полки. Боб очень старательно заботился о своих бумажных изданиях, и сам Реймонд всегда относился к книгам своего хорошего знакомого почтительно, несмотря на то, в каком состоянии были его собственные. Перед прочтением он мыл руки, вытирал чистым полотенцем, не пачкал её жратвой, напитками и своими биологическими выделениями разного рода, коими могли похвастаться его «слюнявчики», в виде своих замызганных книг и хреновых изданий некоторых манг. Под конец же, он протирал твёрдую обложку книги Боба чистой влажной салфеткой, ликвидируя потенциальные следы пота, и хранил её до его визита там, где риск её загадить стремится к минимуму. Ну, и Боб всегда давал ему что-то почитать, когда Реймонду это было нужно. Зачем ему вообще это было нужно? После почти непрерывных пятнадцати часов за компом в попытках отладить очередной кривой вариант кривой модели и обучить её хоть чему нибудь, а пока она обучается, переходить к отладке следующего, и так по кругу, попытки посмотреть или поиграть во что нибудь, в лучшем случае приводили к спутанности в уставшем сознании и красным слезящимся глазами, а в худшем — к этому делу прибавлялась головная боль. И в конце-концов именно книги Боба были хорошей отдушиной в таких условиях. И не то что бы они были хорошо знакомы, Фалько тоже у него много что брал и гораздо больше с ним общался. Да и много кто брал, этот канадец активно делился литературой, если она возвращалась после первого использования в потребном состоянии. Потребным состоянием для него было состояние близкое к идеальному, но это вполне разумная цена за книги товарища. Кстати говоря, факт того что из Канады, и не просто Канады, а именно из Торонто, заставил его покопаться в истории Боба, не знаком ли он случаем с Дэвидом Мунши и Полом Бергом? Учитывая специфику его работы, это вполне могло быть так, однако по собственному заявлению Боба, хоть он и изучал их работы, никогда лично он не встречался с ними, разве что весьма опосредованно контактировал. В тот день, когда те двое канадцев встретились с самим Реймондом, Боб не был в офисе или лаборатории. Хотя он упоминал, что встретиться он вовсе не прочь, так что наверняка они встретились, но уже позже. «Реймонд второй», «Реймонд третий, слэш Райзен» и «Реймонд третий, в скобочках второй, слэш ныне безымянный, носящий имя себя другого» просто не могут этого знать.

Его мысленный взор вернулся от всей этой истории к самой книге. Рукоять ножа, и блестящее лезвие продолжали подыгрывать ему, изображая толстую книгу Боба.

«Энциклопедия морских животных, том пятый. Головоногие моллюски». На обложке изображён огромный кальмар, тянущий сквозь пучину свои тёмные щупальца.

Он помнил эту книгу детально, очень детально, ибо она ему очень нравилась. Он перевернул нож в руке, символизируя переворот и осмотр обратной стороны обложки. Окончание кальмара стреловидным плавником и тьма морской пучины. Аннотация, а под ней наклейка со штрих-кодом, ценой, и годом. «2015». А ведь тогда он только начал познавать это всё… Всё то, что в конечном итоге привело его сюда. Но ещё сильнее воображаемый взгляд зацепился за стилизованную наклейку «Гримуар». Он знал что видит перед собой что-то важное, что в этой наклейке есть смысл, и ещё там, далеко в прошлом, которое, однако, для него было всего несколько дней назад настоящей реальностью, он где-то услышал мельком о «Гримуаре» совсем не в контексте этой книги, но похоже, просто не придал этому достаточно значения. Теперь же он вспомнил эту наклейку на его любимой книге у Боба. В сочетании с годом это обретало какой-то потаённый смысл, он был уверен, что знал что-то об этом. Просто забыл за ненадобностью.

Нож снова перевернулся в руке, и книга раскрылась: головоногие на любой вкус, в основном, конечно, представленные осьминогами и кальмарами, но не только ими. Впрочем, осьминоги и кальмары очень классные животные, как ему казалось. Морских животных очень много, они невероятно разнообразны. Хордовые, всякие ланцетники, более сложные среди этого типа чудовищное многообразие рыб и рыбообразных, и в конце-концов обратно вернувшиеся в воду рептилии с млекопитающими. Другие типы, иглокожие, кольчатые и круглые черви, ракообразные, да просто до задницы их, разных типов и разного уровня эволюционного развития. По крайней мере было. Сейчас тоже многие ещё живы, в отличии от поверхности, где скорее всего хоть и есть что-то живое и более сложное чем одноклеточное, тем не менее после катастрофы такого масштаба, если конечно Патоса-2 верно оценил произошедшее, разнообразие освшихся видов должно быть невероятно мало. В океанах тоже будет вымирание, более постепенное, более плавное, но будет. Конечно кто-то переживёт, но кто?

Реймонд постарался отогнать грустные мысли, обратив взор на себя.

— Кто я? Кто моё тотемное животное? — Он начал яростно листать эту книгу из прошлого, стараясь вспомнить факты о тех существах, чьи упрощённые и размытые образы возникали перед глазами. — Осьминоги… Они умные, но на глубине не водятся, и живут обычно недолго. Я точно не осьминог. Может кальмар? Хм… Определённо я кальмар! Гигантский кальмар? Или какой я там кальмар? Или я маленький кальмарик? Не, я большой глубинный кальмар! Или… Так, а кто я то вообще такой?— Он вспомнил о своём теле. Внутренности намертво спаяны с экзоскелетом и герметичной бронёй над ним, он не может плавать, только ходить по дну, он… — Его мысли выдали весьма неутешительный ответ. — Он не кальмар. Он вообще никакое не головоногое. Он краб. Самый настоящий гигантский краб.

—Разве бывает краб, который думает, что он кальмар? Но ведь если есть электронный мозг, способный считать что он человек, и даже лишиться части идентичности в пользу адаптации к своему телу, но не растерять её окончательно, то что мешает крабу быть в душе кальмаром? — Реймонд был когда-то человеком, затем он стал новой сущностью в теле нового существа, сделанным из оживлённых неким образом тканей трупа и электронных компонентов, с лёгкостью принявшим своё тело как часть нового себя, но не забывшем о том, кем был он совсем недавно. Причём целых два раза. Так же, и некий гипотетический краб, с душой некого гипотетического кальмара, это кальмар, но и не краб, а… Кальмарокраб.

— Кальмарокраб, кальмарокраб… — Эта мысль вертелась по кругу, пока страницы книги размывались в бесконечный калейдоскоп образов морских головоногих.

Затем подъёмник остановился. Что-то случилось, и питание вырубилось. Не отрываясь о своего занятия Реймонд начал искать причину поломки, не найдя её внизу поднялся наверх, стараясь не терять из виду нож в руке, почти прижатый к стеклу шлема, в каком-то смысле на автоматизме, хотя вернее сказать, на «альтернативном и более ограниченном в ресурсах потоке сознания», нажал кнопку питания, что включило свет и вернулся в клетку. Подъёмник пришёл в движение, и слабая, но тревожная мысль, возникшая при остановке «я надеюсь это не серьёзная поломка» исчезла как её и ни бывало.

— Кальмарокраб-кальмарокраб… — Подъёмник подходил к конечной точке. Он теперь действительно чувствовал, что всё нормально. Тёмная, холодная морская бездна, что обволакивала его со всех сторон, теперь казалась скорее укрытием. В каком-то смысле она словно обнимала его, защищая от ужасов мира, оставляя его наедине с собой и подъёмником. Ибо он пустил её в себя, дал этой внешней тьме слиться с бездной внутри его сознания, внутри его метафорического сердца. Он принял её, и она ответила взаимностью. Кальмары живут во тьме. И крабы живут там же. Не все и не всегда, но и он здесь не на вечно. Он ничем не хуже их, и может позволить здесь пожить с комфортом. У него какая-то миссия, в конце-концов.

Когда подъёмник остановился достигнув конечной глубины, он ощутил небывалое единение с пространством вокруг. Тьма, пронизываямая только техническими огнями маленькой перевалочной пристройке, была чем-то действительно восхитильным. Его вечным спутником здесь.

Он наконец закрыл эту книгу. Наваждение из прошлого исчезло, оставив после себя тот кустарный водолазный нож, в лезвии которого отражалась пара тусклых красный огоньков. Обычный острый кусок металла с изолентой.

— Что это вообще было? Какого рода это переживание?

Встав на ноги, он окончательно почувствовал что он больше не одинок здесь. За него вся морская бездна. Пусть она сама это не знает, и пусть она даже не замечает происходящих в ней мелочей, это уже не важно. Он не один, и это главное. А ещё у него миссия, простая, честно говоря, как два пальца, и он намерен её выполнить, зная, что ни одно чудовище порождённое НИУ или существо другого рода, что встанет у него на пути, его не остановит. Он пойдёт туда, куда намеревался, и сделает то, что пообещал. В конце-концов, бездна не единственный его спутник, у него есть прошлое. Собственно два Реймонда, Кэт, и Ван, пусть они едва нормально знакомы с последним… И у него, Реймонда, есть и будущее. А за будущее надо бороться, и ему повезло, что он смог выбить себе настолько хорошие условия в этой борьбе.

Полным уверенности взглядом он окинул чёрный простор, едва освещённый лампой пристройки и синеватыыми огнями, уходящими вдаль.

Сняв омнитул он вывел кое-как на его маленький экран схему пути между подъёмником и Тау, и время. Задача предельно проста, дойти до Тау, найти исправный костюм, найти тот самый щиток электропитания и сделать телеграфию нужным проводом, затем вернутся назад с костюмом. А, ещё возможно стоит заглянуть туда где находится ковчег, по версии трекера. Вполне возможно с ним что-то случилось.

Ну, он и пошёл, проходя через пристройки рядом с подъёмником, после чего пошёл по синим огням.

— Синий — к Тау. Красный — к подъёмнику. Вроде несложно. Хехе.

Казалось идти придётся долго, и следуя синему свету, он ненадолго ушёл в себя.

— Сколько времени прошло? Кажется всего три дня. А я ведь подумать не мог тогда, что вместо вечера и очередной ночи, я окажусь на глубине океана спустя семьдесят девять лет. Но я ведь должен бы… Испугаться? Без подготовки, по сути без ничего, выйти в воду и шароёбится на глубине около ста метров, а потом, спустя чуть больше чем пару суток, окунуться более чем на четыре километра в крутом костюме. И чувствовать себя нормально. Это ненормально, чувствовать себя нормально в таких условиях. Словно я даже не пренадлежу больше тому миру, двадцать пятому году. Хотя почему «словно?» я ведь ему никогда не пренадлежал. Я действительно начал существовать внутри этого костюма на Омикроне, с трупом Рейли Гербер внутри. Но прошлое у меня никто ведь тоже не отнимал. — Внезапно очередной фонарь дёрнулся к нему, и он увидел два огромных глаза, с острыми пиками зубов внутри чудовищной пасти.

— Ааа! — Он действительно испугался, и рука с ножом вырвалась вперёд. Силовой привод помог разрезать толщу воды, и лезвие вошло в пасть удильщика. Раздался звук, похожий на глухой визг, или, скорее что-то отдалённо похожее на него, и рыба дёрнулась всем телом. Её зубы захватили руку почти полностью, и один из её крупных глаз, смотрел прямо на него. Однако выпустить руку она уже не могла — конструкция зубов этого существа предполагала захват крупных объектов целиком, и возможность выпустить что-то просто отсутствовала. Конечно, рука костюма была не слишком большой, что бы удильщик действительно не мог разжать пасть и выпустить её, однако тут в дело выступали рефлексы — рыба просто не умела отпускать. Так что Реймонду пришлось «помочь» ей в этом, уперевшись другой рукой ей в морду и оттолкнув от себя. Теряя обломки зубов и выпуская из пасти облако тёмной крови, рыба развернулась и уплыла. Рука костюма не получила никаких повреждений, кроме едва заметных царапин на цельнометаллическом латном рукаве предплечья. — Ну и срань, ладно, рыба, ты меня напугала… — Следы крови никак не задержались на лезвии, будучи сразу же смыты водой — нож впервые был пущен в ход по прямому назначению.

По размеру было ясно, что это далеко не самый большой представитель, что несколько нервировало, но тем не менее, его это не пугало, и он скорее преисполнился в уверенности в том, что сможет отогнать и более крупную особь.

После очередной пристройки света не было, лампы сломались или что-то вроде того. Вызвать робота помощника труда не составило, и глубинный аппарат, включив мощные прожекторы, в сравнении с которыми его собственная налобная фара смотрелась как кусок дешёвого фонарика из китайского интернет-магазина. Робот начал двигаться над тропой, освещаяя путь.

Реймонд глянул в экран омнитула. Карта дна со схемой пути показывала только пристройки, так что ориентироваться в любом случае надо по ним. Это всё было хорошо, только вот заплутать во тьме, на самом деле, было как нехер делать, благо этот робот был в поле зрения. Затем переключил на время. Сейчас вечер двенадцатого мая, сто четвёртого года. Когда он проснулся на Эпсилоне, было девятое. Выяснилось это задним числом конечно, так что точное время пребывания на Патосе было неизвестно, но не больше трёх суток, полторы из которых он развлекался на Тэте. Он опустил омнитул и взглянул на робота, который, наконец подходил к очередному огню. Что-то проскочило сбоку, и крупное существо, покрытое гелем просто снесло робота с пути прямо в него перед носом.

— Ну куда ты прёшь, а?! Вот блять… — Он оглянулся назад, во тьму. — Ладно, я назад и так дойду, пофигу уже. Что нибудь да придумаю.

В пещере, которая была на пути, обнаружились морские пауки, группы существ, с очень маленьким телом, особенностью которых было то, что многие жизненно важные органы у них располагались в конечностях, а не брюшке. Теперь он остановился, что бы рассмотреть их в живую. Белые, отдалённо походившие чем-то на снежинки, если смотреть из далека, они выглядели вовсе не так противно, как многие люди о них отзывались. Он коснулся одного из них, он дёрнул лапкой и побежал по стене, а за ним побежали те, кто был рядом.

— Довольно милые создания, почему их считают страшными?

После пещеры не было ничего особенного, кроме полной черноты в одном из направлений, и ему казалось, что если бы там засел очередной удидильщик, то это была бы уже действительно опасная удочка. Но он довольно быстро добрался до Тау следуя за кабелем. Включив то, что надо было включить для работы затворов, он в итоге зашёл в шлюз. Омнитул синхронизировался с механизмом, и включились помпы. Очень мощные насосы, способные откачать воду под таким высоким давлением.

Вместе с убывающей водой и чувством внешней безопасности возникло лёгкое чувство утраты чего-то.

— Что же, первый этап выполнен очень даже удачно. Продолжаем…

Примечания:

О и, еще кое-что. Думаю этим треком я в основном вдохновляться, касательно второй половины этой главы.

https://youtu.be/1sogRovMXkg

Мне их творчество откровенно говоря не заходит, ни в целом, ни конкретно этот свежий альбом, но почему-то именно этот трек в голове засел в положительном смысле.