Обратная сторона луны (джен)

— Не пойду, — прошептала она, застёгивая куртку непослушными пальцами.

— Какого драккла тебя куда-то вообще понесло? — он помог ей застегнуться и повёл обратно, позволив взять себя под руку — Гвеннит буквально вцепилась в него так, что ему было даже немного больно.

— Я волновалась, — еле слышно проговорила она, смотря себе под ноги.

— И что? Ну что, вот что бы ты сделала?! — он резко остановился и развернул её лицом к себе, взял за подбородок и требовательно посмотрел в глаза. — Ответь мне, немедленно: что бы ты сделала? А?

— Я не знаю… позвала бы кого-нибудь, — пролепетала Гвеннит.

— Кого?! Авроров, никак? — расхохотался он. — Святая Моргана, ну как можно быть такой дурой!

Однако по-настоящему разозлиться у него не получилось: очень уж трогательно звучало это «я волновалась». Видно, придётся учить её, как это правильно делается…

— Ладно, закончили, — он вздохнул и даже улыбнулся немного. — Ты понимаешь, что сделала глупость?

— Я не хотела… правда, я…

— Ты вообще английский язык понимаешь? — снова вспылил он. — Я же ясно сказал: ждать меня с девочками. Ты не поняла меня? Или что?

— Ты сказал, что ненадолго… а уже три часа прошло, и я…

— Гвен, — он вздохнул. — Давай договоримся: если я велел ждать в каком-то конкретном месте — значит, надо ждать именно там. И не важно, как долго. Ты сможешь понять эту сложную мысль?

— Угу, — она неуверенно улыбнулась — и, пользуясь тем, что теперь он стоял напротив, держа её просто за подбородок, скользнула к нему и обняла, юркнув прямо под его руки. Он вздохнул и приобнял её на секунду, потом растрепал заплетённые в две косички волосы и сказал уже мягче:

— И вообще, поздно уже. Тебе пора домой. Давай аппарировать.

И, не дождавшись предсказуемо отрицательного ответа, это и сделал, оказавшись с ней на околице её родной деревеньки.

— Всё, — строго сказал он. — Вытри слёзы, продышись — и домой, до завтра.

— Ты не сердишься же, да? — спросила она с надеждой.

— Не сержусь. Хотя должен. Иди, Гвен.

…Вот так и пошло… Следующие рождественские каникулы она провела так же: он заставил её показаться дома, и Рождество там же отпраздновать — зато забрал её оттуда на следующий день прямо с утра и отвёл отмечать уже в Лютный — но каждый раз ночевать приводил домой со строгостью старины Филча… Гвеннит пыталась спорить, но быстро сдавалась, потому что на любое её возражение Скабиор лишь пожимал плечами и говорил философски: «Или так — или никак». А «никак» она совсем не хотела…

Шестой курс, кстати, оказался проще пятого: Гвеннит вообще думала взять самый минимум предметов, но неожиданно получила за это такой нагоняй от Скабиора, что набрала много всего, даже ненавистную гербологию — хотя дело было, конечно же, не в предмете, тот даже нравился Гвеннит сам по себе, дело было в профессоре Спраут, которую девушка давно уже едва выносила. И не то, чтобы не могла — не желала ничего с этим делать. Впрочем, к шестому курсу она научилась получать некоторое удовольствие от того, как смотрела на неё декан — всегда вспоминая при виде её рассказы Скабиора и порою с трудом удерживаясь от того, чтобы не напомнить ей про него. И всё же она молчала — только дерзила порой и, видя грусть и сочувствие в глазах немолодой уже женщины, глядела в ответ почти торжествующе.

* * *

Пока Гвеннит училась, время от времени навещая Скабиора на каникулах, он жил обычной для него жизнью: иногда воровал что-нибудь сам, иногда помогал сбывать краденое, а порой и занимался чем-нибудь более интересным — например, контрабандой.

Как, к примеру, той весной, когда Гвеннит заканчивала шестой курс. Март выдался достаточно тёплым, однако побережье есть побережье, да и на островах оказалось куда прохладнее, чем в Британии. А днём начало холодать, и к вечеру температура упала, наверное, градусов до тридцати,⁽¹⁾ во всяком случае, трава покрылась инеем, лужи — хрустящей корочкой, а ждать предстояло до утра. Это был один из крохотных островков рядом с Дриром, который, к своему удовольствию и возмущению министерства, обжили предприимчивые и голодные пятиноги, и куда они, как выяснилось, вполне были способны доплыть. Из-за этого остров считался не менее опасным, чем сам Дрир, и точно также был скрыт от магглов, поэтому был излюбленным местом встреч контрабандистов, что из Британии, что с материка. Вот только являться сюда в одиночку или даже вдвоём было опасно, а поскольку Скабиор предпочитал в подобных вопросах перестраховываться (перспектива стать закуской для МакБунов, хотя бы и волосатых, его совершенно не радовала), ценя свою шкуру куда больше любых денег, он всегда брал с собою минимум троих надежных парней — чтобы наверняка.

И вот сейчас их было четверо — и на всех у них была всего одна фляга — зато большая и полная отличного виски. К ночи поднялся ветер, от которого не спасало ни кожаное пальто, ни поваленное дерево, за которым они пытались прятаться от ледяных порывов. Огонь разводить было нельзя, а согревающие чары помогали только отчасти — в итоге фляжка быстро пустела, а хохот звучал всё чаще, потому что, чем ещё можно согреться в подобных условиях? Вот и сидели и то травили анекдоты и байки, то просто шутили — если это можно, конечно, назвать шутками. Сейчас, например, они обсуждали собственно предмет контрабанды, который должны были получить тут с утра — крылья фей. Почему-то сейчас, в третьем часу мартовской ночи на берегу вдали от Британии, представлять то, как им обрывают крылья, казалось невероятно, просто до колик смешным.

— Прикинь, — говорил самый молодой и самый смешливый из них, — они, такие, оглядываются потом и гру-у-устные домой бредут… пешком… и спотыка-аются… потому что ходить же не уме-еют…

Они заржали — плевать, что, если задуматься, тут не было ничего весёлого, но представлять сейчас цепочку бредущих «домой» фей с оборванными крылышками почему-то казалось им неимоверно смешным. Холодно было так, что не спасал ни всё-таки разведённый в яме и укрытый чарами, чтобы не светился издалека в ночи, костёр, ни виски из фляжки. Руки у всех заледенели настолько, что пальцы просто не гнулись, и случись им сейчас колдовать, не факт, что у них что-нибудь вышло бы. Скабиору было чуть лучше других: во-первых, ветер не продувал его кожаное пальто, во-вторых, у него были толстые кожаные же перчатки на меховой подкладке и, наконец, шарф — длинный шерстяной шарф, который он, ничуть не смущаясь, накинул сейчас и на голову. Но холодно было всё равно — он в тысячный раз держал над костром вывернутые наизнанку перчатки, чтобы те согрелись и потом какое-то время отдавали это тепло рукам, потом вернул им обычный вид и надел, на пару секунд замерев от блаженного ощущения тепла в ладонях и пальцах. Как же он мечтал о том, чтобы оказаться в своём домике, растопить очаг и завалиться спать — на полсуток, но сначала выпить обжигающе горячего кофе с виски. Но до этого было ещё не менее суток — и то, если повезёт. А сейчас имелись лишь побережье, март да ледяной мокрый ветер.

И поставщик, который должен появиться здесь до рассвета. До которого ещё Мордред знает, сколько часов.

Тот явился около шести утра — и партия оказалась меньше, чем они ожидали. Но уж, что было — и они, расплатившись, аппарировали. А потом ещё и ещё — пять, шесть, семь скачков подряд, хаотичных, в никак не связанные друг с другом места, и, когда Скабиор добрался, наконец, до своего острова, ему уже не хотелось ничего, даже согреться, настолько он был измотан. У него даже раздеться сил не нашлось — но очаг растопить пришлось, потому что внутри домика было так же холодно, как и снаружи, и он просто замёрз бы во время сна. Оборотни, конечно, не простужаются, но…

Проснулся он ближе к вечеру — почти окоченевший, ибо дрова давно прогорели, и в хижине опять стоял холод. Встал, кое-как привёл себя в порядок — и аппарировал, наконец, в Лютный.

В «Омолаживающих зельях мадам Примпернель» его ждали. Сама мадам — вечно юная, сколько он помнил её (а он ходил сюда ещё в детстве, с матерью), очаровательная блондинка лет двадцати с небольшим, с прозрачной, фарфоровой кожей и необычными, фиалкового цвета глазами, кокетничала, протягивая ручку для поцелуя. Он подыгрывал, раздумывая, как и всегда, сколько же ей на самом деле лет, а главное, как она на самом деле выглядит и помнит ли это сама (ему казалось, что, пожалуй, уже нет). Пока они обменивались комплиментами, она была сама нежность, но едва они перешли к торговле, он в который уже раз помянул про себя гоблинов, торговаться с которыми, как известно, дело почти безнадёжное, хотя и чрезвычайно увлекательное. Но вот, наконец, торг был окончен, крылья отданы, деньги получены — и он оказался при деньгах и свободен.

И готов был, кажется, всё спустить на какой-нибудь маггловский роскошный отель, где есть хороший горячий душ. Куда и отправился — но прежде отложил свою долю, а остальное убрал подальше, ибо, зная себя, опасался потратить чужие деньги, которые следовало не позже, чем завтра, раздать остальным участникам операции. В маггловском же отеле Скабиор снял недешёвый номер и следующие пару часов простоял под горячими, почти обжигающими струями, выйдя из душа с красной распаренной кожей — и, наконец-то, согревшийся.

И, конечно, голодный, причём во всех смыслах. Впрочем, оба голода отлично утолялись в "Спинни Серпент" — где он и провёл остаток этого дня.

1) В Англии для измерения температуры воздуха используют шкалу Фаренгейта. 32 градуса по Фаренгейту = 0 градусов по Цельсию

Вернуться к тексту